Пещеры

Путешествуя по Хакассии вспомнилось… Моей первой пещерой была «Бородинская пещера». Это очень лёгкая пещера, и туда без проблем водят детишек, начиная с 5 класса. Не везде, конечно, но водят. Потом были другие пещеры. Особо запомнились две: пещера Королёва и Ящик Пандоры. В Королёва я впервые испытал волны адреналина. Место называлось «камин» — две отвесные скалы — одна напротив другой. Между скалами щель, в которую, если упасть, то лететь метров… много, и если у вас нет крыльев, то всё… Между этими отвесными скалами были небольшие выступы — 4 или 5 штук. Какие-то маленькие, какие-то чуть больше. Чтобы перебраться вдоль расщелины, нужно пройти по всем выступам. У нас даже появилась перефразированная шутка — «одно неверное движение, и ты песец». Переход осуществлялся так — на своё место вставал первый и страховал второго, второй занимал свой выступ и страховал третьего и т.д. Как только все встали на свои места, пошла вся группа. В темноте очень сложно сориентироваться, куда наступать и за что держаться, поэтому те, кто забирался на свои места — очень и очень рисковали. Другим же было чуть легче, потому как их уже «вели», подсказывая, за что держаться и куда наступать. А наступать было нужно из-за ограничения пространства на ноги, где-то на согнутое колено своего товарища. Потели все.


В Ящик Пандоры поездка как-то сразу не заладилась — 2 или 3 раза переносили время выезда, что-то случилось с автобусом, и мы ждали пока его починят. Ближе к обеду стало ясно, что автобус не починят, и все стали расходиться. Нам, старшим ребятам, инструктор шепнул задержаться. Когда здание опустело, расклад был таким — платим чуть больше, но едем на своих (инструкторских) машинах. Естественно, все согласились. В пещеры спускаются зимой, потому как летом пещеры, обычно, очень «мокрые». Была зима, было холодно, солнце клонилось к горизонту, когда мы выехали. Глубокой ночью мы въехали в деревню. Быстро нашли нужный дом и остановились на постой. Сил хватило упасть на пол и сразу же уснуть. Утром начались все приготовления — проверка фонарей, подготовка снаряжения, приготовление еды, разбор снаряги. В то время фонари были только шахтёрские — такая тяжёлая квадратная «плямба» у тебя на боку, которая не очень удобная. Висит на стропе (толстой верёвке), которая через несколько часов носки начинает натирать плечо. На голове каска, на лбу фонарь, к которому тянется провод. Фонарь висит на плече на лямке и каждый раз норовит соскользнуть. Если резко тряхнуть головой или стукнуться фонарём, а головой ты в каске бьёшься очень часто, лампочка может «стряхнуться» и потухнуть. Тогда приходится останавливаться, раскручивать фонарь и менять лампочку. К слову сказать, лампочек у каждого было штуки 3 минимум. Были ещё ручные фонари, но они считались «отстоем» и очень быстро садились, да ещё и надо было таскать кучу батареек с собой. У меня был старший брат, который тоже забирался на скалы, ходил в походы и штурмовал пещеры, а значит фонарей у меня было аж 2 штуки!!!

В пещеру с собой берётся «транспортник» — мешок из под сахара, ушитый вдоль на 2/3, представляет вид колбасы, в него напихивается снаряга, вещи, еда. Его таскаешь с собой на плече или за верёвку за собой — если грот узкий. Иногда пропихиваешь наоборот вперёд. Обычно больше одной пещеры «транспортник» не выживал, острые камни разрывали его в клочья. В ночь мы вышли к пещере, перед входом разделись. В пещере температура 5-7 градусов тепла, на поверхности около 40 мороза. Если в пещере двигаться, то ты не замёрзнешь. Из одежды х/б брюки, шерстянные носки, греющие даже будучи мокрыми, кожаные берцы, тёплая рубашка, футболка и анорака (типо балахона из х/б ткани), шапка тонкая, каска, перчатки. Пещера привлекала своими названиями — галереи Синдибобель, Белый слон, Камбала, Синяя Гусеница. Гроты: «Богом Забытый», Сатурн, Дельтаплан, Кишколот, Невский Проспект, Смешной и т.д. Грот — это «комната», если провести аналогию с квартирой.

Пещера давалась легко, мы «летели», спускаясь глубже и глубже и… дошли до Изумрудного озера, кажется. Озеро было прозрачное и красивое. Я опустил руку и стал считать. На 5 секунде я перестал чувствовать руку — вода была очень холодная. Чтобы перебраться на другую сторону нужно использовать лодку или пробираться по отвесной скале. На скале был натянут металлический трос 5-7 мм. Скала имела вид треугольника с тупой вершиной примерно в центре озера. Поэтому, стоя с одной стороны, не видишь то, что находится на противоположной стороне. Мы же опытные и «собаку с шерстью съели», поэтому решили страховку не навешивать и пошли так. Хватаешься за трос двумя руками, подпрыгиваешь и натягиваешь трос на себя, упираясь коленями в скалу. Затем передвигаешь руки, одновременно передвигая ноги, нужно смотреть, чтобы колени не соскальзывали вниз и не налетали на острые выступы камня, а такие были… Передвигаться с транспортником, осознавая что под тобой озеро «без дна» неимоверно сложно. Даже очень. Но вся группа перешла без особых проблем. Были сталактиты (свисающие сверху) и сталагмиты (возвышающиеся снизу), сталагнаты (соединяющиеся вместе) и пещерный снег (очень белый камень молочного цвета), а также молочные реки (потёки известняка), горный хрусталь (кристаллы стекла). Отдохнули, поели и повернули назад. В пещере не чувствуется ночь, ты просто идёшь, смотришь, любуешься красотами, где-то лазаешь по очень узким лазам, преодолеваешь спуски и подъёмы, хлюпаешь по глине. Очень много мест, где тебя накрывают волны адреналина, но стоит сесть, посидеть в тишине, и ты начинаешь «залипать», клюя носом. Можно на «перекуре» чуть отойти от основной группы, выключить свет и посидеть в тишине. Сначала ничего не происходит, и это «не происходит» минуты две, но потом ты начинаешь «чувствовать пещеру», ты слышишь её «дыхание». Оказывается, что темнота очень разная — местами «очень темно», местами «чуть светлее темно». Где-то капает вода, где-то слышится пугающий шорох, вокруг начинается сгущаться темнота и кажется, что воздух становится плотным и липким. Воздух обступает тебя всего, и становится тяжело дышать. Ты физически ощущаешь, как идёт время, каждая секунда волной охватывает твоё тело, пробегая по нему. А может это пульс? Кажется, что на тебя кто-то смотрит оттуда или оттуда, ан нет, вон оттуда. Ты вертишь головой, прислушиваясь к самому мельчайшему шороху. Кажется, что темнота расступается, и впереди тебя чуть светлеет пятно, кажется, что оно начинает сгущаться. Тело пробивает дрожь, быстро включаешь фонарь… Луч фонаря прорезывает тьму, перед тобой камни, глина и никого, краем глаза замечаешь движение, поворачиваешь голову… показалось, это скорее всего тень. Или нет? Становится очень страшно, и свет уже не тушишь. Для экономии жгли свечи, плящущее пламя свечи давало причудливые тени, ещё сильнее вызывая страх и эффект присутствия кого-то. Поэтому зажигали 3-4 свечи сразу, но фонари держали наготове. Если ты вырывался вперёд, и вдруг тух фонарь, было очень страшно. Особенно страшно, если впереди показывается свет, ты замираешь и вжимаешься в камень, начинается дрожь, всплывают куча историй, легенд и песен…

Ковыляй потихонечку, до пещеры дойди,
Отдохнут твои ноженьки от такого пути.
Там водицы напейся и наешься еды,
А потом ты улягся и немножко поспи.
А, проснувшись, пещеру ту, ты на раз покори.
Ну а если ты встретишь там Спелеолога Белого,
Ты не бойся его, друган, ты не бойся его…

А мы боялись, очень-очень, хотя знали, что он, обычно, всегда приходит на помощь. Ты вжимаешься в камень, стараясь слиться с ним, но вдруг слышатся приглушённые голоса, ты выдыхаешь, расслабляешься и бодро отгоняешь от себя всякие мысли. Голоса приближаются, и ты негромко здороваешься. Дрожащие лучи фонарей начинают искать тебя, выпрямляешься и поднимаешь руку, тотчас закрываешь глаза от яркого света и опускаешь голову вниз. В голосах пришедших слышится неподдельная радость, и ты и они думаете, что в этот раз «пронесло». Чинишь фонарь, приближается твоя группа. Тепло прощаешься, гадая, сведёт ли вас ещё когда-нибудь судьба, ведь мир такой большой, но наше сообщество очень маленькое. Бывало и так, что встречались, встречались как старые друзья, почти братья. И расставались вновь, надеясь, что может когда-нибудь и вновь сведёт судьба. Ребята из Новосибирска, Омска и Новокузнецка, Красноярска и Абакана, время стёрло ваши имена, но остались в памяти лица, тени, возгласы радости и 100 грамм за встречу, но это уже на поверхности.

 

Путь назад был тяжелее, тело было усталым и лениво двигалось, путь был уже известен, и передвигались мы машинально. Вновь озеро. Я пошёл вторым. Инструктор Юрий Борисович быстро перебрался на другой берег и крикнул: «Свободно». Я подпрыгнул, схватился за трос, упёрся коленями и пошёл. Страховку мы решили не надевать снова… Когда много раз железный карабин проходит по тросу, он его натирает. От трения некоторые волокна троса не выдерживают и рвутся. Порвавшись, они отгибаются вверх, это называется «ромашка» — несколько нитей проволоки торчат вверх, они очень и очень острые. Именно на такую «ромашку» я и налетел левой рукой. Тело дёрнулось от боли, и колени соскользнули, и я сорвался вниз, лбом ударившись в скалу, от удара фонарь сразу же потух, я повис держась за трос, поджимая ноги, чтобы они не были в воде. Трос очень больно врезался в пальцы, пальцы прижимались к скале, и это резало болью ещё сильнее. Я был на вершине «треугольника», и меня не видел никто. Меня окружала темнота, подо мной была бездна. Сколько бы я прожил, упав в воду? 2 минуты или одну? Транспортник на плечах, перекинутый зигзагом, шахтёрский фонарь, куча одежды и налипшая на неё глина, холодная вода… Шансов не было никаких. Что-то кричал я, кто-то что-то кричал мне, потом голос инструктора резко выделился на общем фоне: «ЗАТКНИСЬ И УСПОКОЙСЯ! ЗАТКНИСЬ! ОТСТАВИТЬ ПАНИКУ!!!». Я умолкнул и давай телом тереться о камни, ища в них поддержку. Я тёрся коленями, пытался изогнуться боком, но всё было тщетно. Чем больше я тёрся, тем сильнее уставало тело, а плотно прижатые к скале руки не давали возможности подтянуться. Потихоньку ладонь стала разжиматься. Юрий Борисович, прошедший первым, подбежал к озеру, снял свой фонарь и вытянул максимально руку в мою сторону, в глаза блеснул яркий свет. «Чуть выше, левее, ниже, вижу», — крикнул я и осмотрел скалы при свете. Был небольшой выступ и я в него упёрся коленом. Выступ был острый и я почувствовал, как камень раздирает ткань и вгрызается в кожу глубже и глубже. Под тяжестью тела я скользил вниз, руки уже не могли держать. Было очень страшно и очень больно, за несколько секунд передо мной прошла вся жизнь.

Я иду в садик, на улице холодно, под ногами волшебно скрипит снег. На улице темно и только свет, льющийся из окон домов, освещает улицу. Папа идёт рядом и держит меня за руку. Папа такой большой и сильный, а я такой маленький. Папа идёт, широко расставляя ноги, я едва успеваю семенить за ним. Мы держимся за руки и, несмотря на холод, папа держит меня крепко голой рукой. Даже через варежку я чувствую папину горячую руку. Мы молчим, я начинаю окончательно просыпаться под холодным воздухом и глубже стараюсь спрятаться в намотанный вокруг моей шеи шарф. Мы проходим по школьному двору, огибаем школу, выходим за забор, и папа останавливается. «Ты уже большой и дальше иди сам». Забор и ворота садика видно, и я иду. Оглядываюсь, папа стоит и смотрит на меня, машет мне рукой, и я приободряюсь, прохожу ещё и снова поворачиваюсь, папа всё также стоит и смотрит на меня, но лица в темноте уже не видно. От присутствия папы мне не страшно, я дохожу до ворот садика и важно перешагиваю через ворота — я взрослый! Захожу в садик, нахожу свою группу. «Здравствуйте Вера Павловна, а я сегодня сам пришёл, папа сказал, что я взрослый». Вера Павловна улыбается и говорит, что папе виднее, я становлюсь объектом зависти всех. Я взрослый! Картина вторая: Линейка и первый в моей жизни школьный звонок, жутко раздражающие меня гольфы, я то и дело поднимаю ноги и чешусь, мама одёргивает меня каждый раз. Какие-то танцы, речи, мне скучно. Вспышка, и вот я уже бегу по стадиону. Мне очень и очень тяжело, я выдыхаюсь, пот застилает глаза, в ушах пульсирует, тело как робот, я бегу, бегу и бегу. Впереди маячат ленточка финиша и какой-то дядька с секундомером. Краем глаза я вижу, как меня обгоняет кто-то на половину корпуса, я из последних сил прибавляю ход, вырываясь вперёд. В ушах стук пульса, в лёгких закончился воздух, слышу, как мне кричат со всех сторон, я ещё прибавляю ход и уверенно выбиваюсь вперёд, воздуха не хватает… Финиш! Но я не могу остановиться, пробегаю ещё и падаю на траву, ко мне со всех сторон бросаются люди, мне не хватает воздуха, всё во рту высохло, и я не могу говорить, в ушах дикий стук, мне очень и очень хорошо — я первый! Я улыбаюсь и показываю класс, все успокаиваются и отходят, кто-то протягивает воду, я пью и дышу, дышу, дышу. Я первый! Снова вспышка, и вот я уже на навесной переправе. Соревнования, мы тащим «Васю» — бревно, заботливо и старательно упакованное в верёвки, имитирующие носилки. Очень тяжело. Вдруг я начинаю скользить вниз, замечаю развязывающийся узел, я забыл завязать контрольный и проводник (один из видов туристических узлов) начинает «проседать» — перехватываюсь второй рукой, подтягиваюсь, закидываю ногу, ложусь корпусом на страховку, подцепляюсь вторым усом, отцепляю первый, отпускаю руки и повисаю на страховке. Ползу дальше.

И вот я в пещере. Пальцы начинают разжиматься, и я начинаю сползать медленно но верно вниз. Я чувствую, как кожа на пальцах не выдерживает и начинает растягиваться. Колено соскальзывает, и нога погружается в воду, автоматически опускается и вторая нога. Мне кажется, что всплеск слышен всем. О нет, не может быть, второй ногой я нащупываю камень, торчащий из озера. Я не верю себе и аккуратно на него встаю. Он небольшой и немного острый, умещается только одна нога, он скользкий. Я быстро нахожу равновесие и ставлю левую ногу на правую. Встаю на полную ногу, но крепко держусь за трос. Трос оказывается около лба, руки расслабляются. Пещера погружается в тишину. «Шаман, Шаман, ты живой? Шаман?» Я кричу, что тут камень, я стою, сейчас отдохну и полезу дальше. Я слышу, как выдыхает инструктор. Даже на таком расстоянии я слышу. Руки начинают дрожать, но я чувствую, как к ним возвращается сила. Пот начинает застилать глаза. Я тяну трос на себя и понимаю, что уже могу снова лезть. Делаю несколько вдохов и выдохов, подпрыгиваю и одновременно натягиваю трос на себя, колени дрожат, но крепко упираются в стену. Я кричу, что тут «ромашка» и, аккуратно перекинув через неё руку, начинаю идти. Не больше минуты, и я на «берегу», бодро спрыгиваю вниз, делаю несколько шагов и понимаю, что я добрался. Мне становится резко жарко, я начинаю часто и неглубоко дышать, сердце дико начинает колотиться, я слышу шум в ушах, ноги начинают дрожать, я делаю шаг и понимаю, что не могу ходить, я сажусь и приваливаюсь к стене. Тело начинает дрожать и ходить ходуном, спина становится мокрой, и я чувствую, как по ней струится пот, я чувствую себя победителем, мне хорошо, я разваливаюсь на камне, мне хочется прилечь, но я знаю, что этого делать нельзя. Слабость сковывает всё тело — Адреналин. Ребята начинают потихоньку прибывать, все подходят ко мне, спрашивая, как я. Во рту сухо, и я показываю пальцем класс. Я не могу говорить и не хочу, мне хорошо и страшно. Постепенно начинаешь понимать, что произошло. Спустя время я прихожу в себя и, спохватившись, прошу мне посветить и начинаю разбирать фонарь. Выкручиваю лампочку и аккуратно прячу ее в карман, вкручиваю новую, но ничего не происходит. Кто-то мне протягивает свою лампочку, я вкручиваю её, и света становится резко больше.

Путь назад был быстрым и без происшествий. Назад ты идёшь медленнее, но более оптимистично. Поднимаясь вдруг чувствуешь свежий воздух, его не спутаешь ни с чем, это воздух поверхности, воздух свободы, воздух солнца и воздух рая. Это очень опасный момент, в этот момент ты перестаёшь соображать, в теле появляются силы, и ты «рвёшь» вперёд. Нужно себя тормозить, как бы трудно это не было, чтобы не сорваться. Откуда-то берутся силы, ещё и ещё и ты мчишь вверх. Наверху были сумерки, утро, и начинался рассвет. Небо на горизонте начинало краснеть, мороз давал о себе знать, и разгорячённое тело начало замерзать, среди вороха пуховиков я нашёл свой, скинул каску, фонарь и натянул шапку. Снова бросило в адреналиновую дрожь. Вышел Лёха, я знаком попросил сигарету, Лёха чуть замешкался, я уже не курил пару лет, но протянул пачку. Я вытащил сигарету и закурил, сразу стало как-то хорошо, навалилась снова усталость, и стали подкашиваться ноги. Я снова вспомнил трос, озеро и страх, который поглощает и парализует, подчиняет себе и забирает волю. С выходом на поверхность страх никуда не делся, он остался и, кажется, стал сильнее. Я протянул пачку Лёхе, но он махнул, чтобы я её оставил себе. Лёха стоял с открытым ртом и ловил свежий воздух, по его щеке струилась кровь. Я взял снег и протянул ему, показав на царапину, он стал её протирать, говорить не хотелось. Вдруг я почувствовал, как тело стало ныть, сначала рука, потом колени, спина, и вот уже была ломота во всём теле. Я сбросил верхонки, стянул перчатки и посмотрел на руку, она была залита кровью, проволока глубоко проникла в кисть. Я принялся оттирать руку снегом, стало холодно руке, потом холодно стало всему мне, я стал мелко дрожать. Закурил ещё одну сигарету, потом ещё… Из пещеры вылез Вадим, за ним кто-то копошился ещё. Мы «сдали» вахту и двинули к домику. Есть правило, что те кто поднялись, ждут следующих, потом уже можно идти. Пока мы шли, я курил, курил машинально и чувствовал страх. В избе я долго не мог согреться, когда пришли все, меня долго расспрашивали, что случилось, и как я выкарабкался. Когда я дошёл в рассказе про подводный камень, Вячеслав Михайлович пожал плечами — нет там никакого камня. Мы там плавали на лодке и проплыли вдоль стен, навешивая переправу. Если сорваться, то всё, там нет камня… Я пожал плечами: «Значит я стоял на воде». Все рассмеялись. Спустя не более получаса, всех нас сморил сон, за окном уже рассвело, утренняя прохлада начинала отступать, а мне снилась пещера, моё падение, какие-то фрагменты из моей жизни. Проснувшись — я понял, что когда-то надо остановиться. Когда-нибудь наступает черта, когда «всё». И эта черта вот. Больше в пещеры я не спускался.

Понравился текст? поделитесь им